Дом номер шестнадцать

Чистый, выкрашенный в белый цвет дом в четыре этажа с номером шестнадцать на фасаде. Поменяв в очередной раз место жительства, мы вселяемся в этот дом, в квартиру на втором этаже.
Кто бы мог подумать, что числа влияют на судьбу. Только мы въехали, я интуитивно поняла, что финал... не за горами. Три раза в трёх разных странах жизнь радикально меняла своё русло именно тогда, когда мы вселялись в дом или квартиру под номером шестнадцать.
Казалось бы, дом как дом, номер как номер, квартира большая, липа над балконом, а мне сюда не хочется. Но нам срочно нужна квартира, и выбирать не приходится. Договариваемся с маклером, подписываем бумаги, привожу квартиру в порядок, можно вселяться. Вселяемся. По одному, не все сразу.
Ночь первая. Я одна в холодной, тёмной, не топленной, не обжитой, чужой квартире. Лежу на полу на матраце, мебель ещё не завезли, и не могу уснуть. Такое ощущение, будто лежу в могиле, ещё живая, но одинокая, забытая, никому не нужная.
Постепенно квартира наполняется энергией живых людей, то есть нашей. Вот уже завезли и расставили мебель, повесила занавеси, развесила картины, вроде бы уютно, и всё-таки не отпускает навязчивое чувство пустоты, ожидание недобрых перемен.
Так и есть, чувства не обманули, наступила самая чёрная полоса в отношениях, и закончилась разрывом. Произошло последнее радикальное изменение в жизни. Номер шестнадцать сыграл на этот раз свою последнюю роль.
Мы врозь! — Гордеев узел, так сказать, разрублен. Теперь только понимаю, что страшен не момент, не факт развода, мучительно время созревания для принятия самого решения.
Всякий здравомыслящий человек подсознательно страшится быть одиноким. Но одиночество в браке веская причина, чтобы его расторгнуть.
Пришло время подводить итоги. Всё было сделано правильно, всё встало на свои места. Жизнь, приобретя смысл, налаживалась.
...А выстояв, оглянешься, всплакнёшь и скажешь себе: обидно, из одиннадцати тысяч трёхсот пятнадцати дней в браке ни одного не вспомнить с радостью.
Вряд ли судьба этого хотела, самой нужно было думать. Не подумав, вначале, я решила не опоздать хотя бы теперь, не сделаться жертвой собственной слабости, нерешительности, безволия, что куда печальнее.
Разведённые женщины всё поняли. Не разведённым желаю удачи. А теперь к началу.

Новая квартира, дом номер шестнадцать. Телефонная связь налажена. Уютно обставленная квартира приобрела хоть и внешне, но иной оттенок. Пригласили гостей, «обмыли». Живём. Каждый в своей комнате, каждый своими интересами. Не мешая друг другу, не интересуясь друг другом.

продолжение следует

Сделка

Около пяти часов пополудни в магазин женской одежды на центральной улице города вошел молодой человек. Присмотрелся. В магазине царили чистота и порядок. Из-за бамбуковой перегородки в глубине появился мужчина средних лет.
— Чем могу быть полезен? —поинтересовался он.
— Весь день ходил сегодня по магазинам, —
ответил посетитель, — вот и к вам зашел. Я ищу...
— Что-нибудь для вашей жены? — Заугодничал хозяин.
— Нет, я не женат.
— Для подруги?
— Да нет же! Я ищу работу. Не взяли бы меня к себе в помощники?
— На работу? Ко мне? Не там спрашиваешь,
— отрезал хозяин грубо, — тут и мне делать нечего.
Молодой человек помолчал с минуту. Ничего другого он и не ожидал услышать. Торговцы, по его мнению, или угодничают, или прогоняют.
— Я готов поработать у вас первое время бесплатно, — попробовал он зайти с другой стороны.
—У меня нет для тебя никакой работы. Иди-ка отсюда и оставь меня в покое!..
— Работы нигде нет, — упорствовал посетитель, — такие сейчас времена, кризис!
— Ты собираешься читать мне лекцию?
— Пожалуй, нет! Лучше, давайте, заключим сделку. Возьмете меня на работу, а я налажу ваш бизнес. Что вы на это скажете?
Хозяин недружелюбно, в упор посмотрел на молодого человека.
— Я по-твоему дурак, да?
— Что вы скажете на моё предложение? — Повторил посетитель вопрос, а сам подумал: «Никуда не денешься, возьмешь, согласишься! Ты уже согласен, жмот несчастный!»
— И как ты собираешься наладить мой бизнес, если не секрет?
— Положитесь на меня! Сделка, есть сделка! Обещаю - работа пойдет! Вскоре одной кассой не обойдетесь!
— Почему я должен тебе верить?
— А я и не прошу. Но что вам терять? При сегодняшнем положении дел, не сегодня-завтра и ваш магазин пойдет с молотка.
Хозяин магазина от этих слов содрогнулся.
— Ты прав, — сдался он. — Мне нечего терять! Приходи завтра, и начинай работать. Меня зовут Вили. А тебя как?
— Самаель!

продолжение следует

«ПРОПУСК В РАЙ»

Пьеса.

... Я в Рай хочу уйти с зажженной свечкой,
ведь путь туда лежит по чёрным облакам...

Действие первое

Явление первое

Подземное Метро. Первый вагон. Тишина. Людей, немного. Поезд едет. Худощавый человек, в руках спортивная сумка, стоит, прислонившись, сбоку от двери. И вдруг без единого звука плавно опускается на пол. Лежит неподвижно. Глаза закрыты. Подходит пассажирка средних лет, опускается рядом на колени, щупает пульс на руке, на шее. На лице испуг. Подходит пассажир.
Пассажир. Что случилось?
Пассажирка. Кажется, он умер.
Пассажир. (к людям в вагоне). У кого есть мобильный телефон? Вызовите срочно Скорую помощь!
Пассажир отходит.
Пассажирка остается. Держит, лежащего без движения, за руку, гладит его по лицу. Все смотрят с сочувствием. Поезд едет дальше.

Явление второе

От тела на полу, поднимается его эфирный двойник. Парит под потолком и наблюдает происходящее.
Дух-двойник.
– Вот лежит человек, не двигается, до чего же он похож на меня. Возле него сидит незнакомая женщина, держит его за руку, и ласково говорит о чем-то непонятном:
– Не бойся, иди с миром. Это путь каждого... Как легко ты умер, мне бы так. Не был ли ты случайно праведником?

Явление третье

Станция метро. Поезд стоит. Скорая помощь. Люди с любопытством наблюдают за происходящим. Оживить человека не удается.
Врач скорой помощи. (к коллегам). Человек мертв. (к пассажирке). Вы его знали?
Пассажирка. Нет.
Врач. (к пассажирам). Кто знал этого человека?
Молчание. Покойника накрывают с головой и выносят из вагона.

Действие второе
Явление первое

продолжение следует

Происки зелёного дракона

В адвокатском бюро Шнайдера сидели за соседними столами два чиновника, шестидесятилетний Вальтер и тридцатипятилетний Филипп, который поступил на работу неделю назад. Молодой человек прилежно выполнял свою работу, не поднимая головы от бумаг. Он работал молча, старался не обращать внимания на стол Вальтера, на котором стояли, опорожненные целиком или наполовину, банки пива, дымили непогашенные в пепельнице сигареты. Но, как не старался, Филипп не мог не заметить, что время от времени Вальтер куда-то звонил, лез при этом к себе в штаны, и, жалуясь кому-то на свою жизнь, плакал.
Не выдержав безразличного к себе отношения, он обратился к Филиппу:
— Знаешь... кем... я... был?.. — Он хотел добавить — молокосос, но сдержался и тут же ответил: — Очень... важным... человеком...
После каждого слова он набирал полный рот пива, держал с минуту за раздутыми щеками, затем проглатывал. С каждым глотком речь его из нормальной превращалась в пьяную, но сделаем вид и изобразим её нормальной:
— ...Я бывший генерал. Мне подчинялись. Передо мной преклонялись. От моей подписи зависело — жить или умереть...
Из глаз у него обильно побежали слёзы. Наплакавшись, он обсушил лицо рукавами своего грязного свитера, вытащил припрятанную бутылку водки и глотнул прямо из горлышка. Оторвался и заговорил, запинаясь, снова:
— Пон-н-нимаешь, вот этой рукой, — он нервно помахивал карандашом, который держал в руке, — я подписывал смертные приг-гг-говоры, часто не зная, за что...
У него опять струились из глаз слёзы и сливались с выделениями из носа. Носовым платком он не пользовался. В ход шла тыльная сторона ладони, которая потом вытиралась о давно нестиранные брюки, которые он забывал или умышленно не застёгивал. Вальтер вызывал отвращение и сострадание.
— Инн-о-гда, — язык у него уже заплетался основательно. — Перед тем, как расписаться, дооолго д-думал... имею ли я право на убийство? Но это был вр-раг... понн-нимаешь, мой вр-раг, а я его враг. И всё было, как на войне...
Постепенно он умолкал. Глаза его начинали слипаться, он не мог уже держать их открытыми. Нижняя губа отвисала, и начинался храп с неразборчивым речитативом:
—...Я ген-н-нер... я оч-ч-чень важная персо-о...
Его большая голова тяжелела, падала на грудь, и он проваливался в мир только ему известных видений.

продолжение следует

уходя, не погаси свечу

Журналист: Вы сказали: «Не важно, откуда мы пришли и, куда попали. Важно, что мы оставили, и куда уйдём.»
Автор: Суть, думаю, вот в чём: мы не в праве выбирать время и место нашего рождения, но, уходя, безусловно оставляем за собой след. Было бы приятно, если бы он светился после нас, как горящая свеча.
Журналист: Редакция журнала: «Мы твои дети, Земля!» попросила меня встретиться с вами и побеседовать на тему: «Должен ли автор идти в ногу со временем?»
Автор: Наверное, да. Как видите, мы сидим с вами друг против друга и беседуем на современном, понятном нам обоим языке. Но должна вам признаться, иногда, наверно, это связано с любовью к истории, я возвращаюсь назад во времени, и ненадолго становлюсь жителем давно минувшей эпохи. Знаете, есть вещи необъяснимые, а к вратам мудрости ведёт множество путей. Самое малое, пятьдесят, – утверждает Каббала. Пророк Моисей, как известно, прошёл сорок девять из них. И то, что для одних открыто, для других — закрыто и непонятно. Вы смотрите на меня с иронией?
Журналист: Нет, конечно. Но давайте поговорим всё-таки о вас. Вы родились весной?
Автор: В Мае, девятого числа. Во второй половине двадцатого столетия, в стране, мало-помалу оправлявшейся от войны, которая кончилась семь лет назад. Май c тех пор мой самый любимый месяц — живительный, цветущий, благоухающий, время любви и надежд. Я родилась под шум проливного дождя, барабанившего по крыше, и так торопилась, что не дождалась прихода акушерки. Помогать сбежались соседки, в том числе какая-то бабка, которая хлопотала над моей матерью. Рядом стояла в беспокойстве бабушка – мать отца. А отец ушёл на поиски врача. «Дочка твоя в рубашке родилась, счастливая будет!» – воскликнула радостно бабка, когда я родилась. Но мне было совсем не весело: не спохватись они во время, я так бы и задохнулась в этой злополучной рубашке. Что касается счастья, – мне был дан Ангел-хранитель, вагон терпения и примерно столько же мужества.
Журналист: Откуда вы родом?
Автор: Я родилась в Дербенте. Мои предки вплоть до деда были очень богатыми и знатными людьми, рослые, мужественные, уверенные в себе. Они Владели обширными виноградниками и винными складами. Дед был первенцем в семье. Всеми любимый и избалованный, он знал толк в коммерции, но не любил учёбу. В семнадцать лет его обручили с моей двенадцатилетней бабушкой, девушкой из благородной, но обедневшей семьи. Деда призвали в царскую армию, шла война, и они женились лишь пять лет спустя. Бабушке приходилось терпеть самодурство этого богатого и избалованного эгоиста. Он любил задавать во всём тон и не выносил возражений. А кроткая, терпеливая бабушка находила утешение в Вере. Она была хорошо сведуща в Святом Писании, часто рассказывала мне истории из жизни древних израильтян, о пророках, о легендарных героях. Я слушала ее, увы, вполуха, склонная, как большинство детей, больше к шалостям, чем к усидчивости. Позднее, повзрослев, я заинтересовалась своими Истоками, но бабушки уже не было в живых. На долю родителей отца выпали тяжёлые времена: сначала война с Германией — Первая Мировая, потом большевистская революция, раскулачивание, конфискация виноградников, винных складов, их большого дома, всего имущества... Во время второй войны с Германией, Великой Отечественной, пропал без вести их старший сын, выпускник ленинградского военного училища. Для бабушки это было настоящей трагедией и тяжёлой утратой. Двое других её детей — мой отец и его сестра — уцелели.
Журналист: Выходит, ваше детство было не из счастливых?
Автор: Мое детство было фейерверком детских глупостей, разбавленное жаждой познания окружающего мира через рискованные вылазки и проделки. Если мы начнем говорить о моей жизни подробно, то это будет целая повесть, а вы получите нагоняй от вашего шефа.
Журналист: (улыбается): Вместо интервью – повесть: не плохо... Может быть, и напишем...

продолжение следует